Тема пятьдесят первой недели года - третьей недели месяца Музыки
Молодое и красивое тело было холодным и твердым. Затылок окровавлен и еще два кровавых следа – пуля прошла навылет под лопаткой через грудь. Тело еле уместилось в ванной, установленной посредине комнаты. Мужчины привычно делали свое дело. Лишь изредка раздавался голос: «Лей».
Малла Гlялибей заметил зашитый шрам на животе умершего, который выделялся от остальных ран и кровоподтеков:
- А это что за шрам?
- В морге патологоанатом резал.
- Зачем надо было резать мертвого? Как будто и так не ясно, от чего он умер.
- Откуда тебе ясно? Ты рядом был?
- Я не был, но люди говорят.
- Что знают твои люди, которые были в двух тысячах километрах от места убийства?
- А твои следователи что говорят?
- Пока не знают. Я только пару минут с ними по телефону говорил, когда просили разрешения на вскрытие. Следствие только началось.
- Нельзя резать мертвого и забирать органы – таков обычай.
- Тебе нельзя - ты не режь. Они не все органы целиком берут, а немного биоматериала для исследования.
- Захотят - и так разберутся.
- Значит, не разберутся. Этот обычай – побыстрее похоронить тело - родился в те времена, когда у нас не было морга, и трупный яд мог убить молодежь, которые непосредственно обмывали и хоронили тело. А сегодня с развитием медицины есть свои правила, медицинские протоколы. И врачи, медэксперты обязаны их выполнять. Мы из-за этого обычая так и не знаем, от чего умирает половина наших сельчан. Может, у кого из них наследственная болезнь, она же сидит в их детях и внуках и надо ее заранее лечить?
- На все воля Аллаха.
- Если какая-то мразь убила молодого парня, при чем тут Аллах?
Малла Гlялибей упрямо повторил:
- На все воля Аллаха. Без его соизволения даже волос не может упасть с головы человека.
Алим хмыкнул:
- По воле Аллаха убили моего племянника? Может Аллаха мне обвинять в его преждевременной смерти? Или ты сам сядешь как представитель Аллаха на скамью подсудимых?
Помолчали. Обмыли тело довольно быстро. Одели во все чистое. Положили на стол. Ванную вынесли. Все было готово к церемонии прощания.
- Кто будет читать? – спросил Гlялибей.
- Что читать?
- Обычай того требует. Ведь не собаку хороним, а человека. Я должен джаназа-намаз прочитать – соответствующие молитвы.
- Читай. Только на нашем родном языке, чтобы всем было ясно.
- Я могу читать только на арабском, на языке Корана.
- Почему не можешь на своем? Есть же перевод. Или твой Аллах не понимает твою родную речь?
- Я не имею права читать на своем. Нельзя менять обычаи.
- Жизнь меняется, со временем и обычаи поменяются. Тебе напомнить, что ты уже давно ездишь на иномарке, а не на осле? Может, если бы не такое слепое следование обычаям, мы жили бы лучше и дети наши жили и работали бы у себя дома?
- Мы живем так, как нам приказал Аллах.
- Ты пытаешься жить не по нашим обычаям, а по обычаям бедуинов, утвердившихся в пустыне полторы тысячи лет назад, и хочешь и нас туда же отправить.
- А ты по чьим обычаям хочешь жить?
- Я хочу жить по обычаям и традициям моего народа, но я хочу улучшить их и дополнить лучшими обычаями народов мира в соответствии с Духом процветания. Я хочу опираться и на свои лучшие традиции, и на чужие лучшие обычаи. Так опытный садовник прививает разные черенки на дичок своего сада. И у него получается цветущий сад. Даже у врагов не зазорно учиться, если есть чему. И я хочу учиться и научить свой народ тому лучшему, что выработало человечество за полторы тысячи лет после становления ислама! Полторы тысячи лет – тебе это число о чем-то говорит!? Кто не со мной, и кто не против меня, пусть тот проходит мимо. Мне нет до него дела.
- Если не даешь читать Коран, я не могу разрешить хоронить на кладбище.
- Я уже сказал тебе: будем читать и Коран, и Кьулгьу-Алхlям на даргинском языке. Чтобы каждый понял, о чем речь.
- Не захотят рабочие копать могилу на мусульманском кладбище.
- Ты мне эти дешевые разговоры оставь. Рабочим все равно, где копать. Если ты сам не заведешь эти разговоры, никто и не заикнется. Хотя…
- Что?
- Я могу похоронить племянника в своем саду, рядом с дедом.
- И тогда многие были недовольны. Ты хочешь превратить сады в кладбища?
- Ничего страшного. Земли достаточно. Во всем мире существуют семейные склепы, будет и у нас свой. Главное – вовремя похоронить, чтобы трупный яд не убил живых.
Алим отозвал в сторону Багьадура. Несколько человек отделились от толпы и зашли в сад. Алим вернулся на свое место. Малла Гlялибей спросил:
- И памятник ставить не будешь?
- Пока не буду. Если человек погиб по трагической случайности, поставлю скромный памятник, ведь даже по исламу памятник не ставится, достаточно поставить ограду, чтобы обозначить могилу. Если же подтвердится, что он погиб как герой, защищая свою семью, честь и достоинство своей семьи, то я поставлю лучший памятник в селе. Ты же слышал, есть какие-то видеозаписи.
- Будешь ждать окончания следствия?
- Да, буду.
- Говорят, ты написал завещание, чтобы твое тело после смерти сожгли?
- Да, написал. Если не найдется человека, который сможет похоронить меня так, как я хоронил своего отца, своего брата и как сегодня буду хоронить своего племянника, если не найдется человека, способного не тупо читать Кьулгьу-Алхlям на даргинском, но исполнять так, как в них говорится - пусть лучше отвезут в город и сожгут в крематории.
- Тавба астахпируллагь! Что ты говоришь? Как это ты можешь такие слова произносить?!
- Ты хоть раз задумывался, что говорится в том же Кьулгьу? Ты понимаешь, о чем в нем говорится?
- Никто твое завещание не исполнит.
- Может быть. Не у каждого хватит мужества услышать голос разума.
Тут Алим хитро сощурился.
- А ты запрети хоронить меня на кладбище, этого будет достаточно. Скажи, что я соблюдал не все исламские законы, и меня нельзя хоронить на мусульманском кладбище. Скажешь?
- Подумаю. А ты как думаешь, были бы живы твои отец и брат, одобрили бы?
- Не знаю. Надеюсь, потомки одобрят.
Гроб с телом вынесли во двор. Женщины начали причитать, плач усилился. Вернулся молодой человек из сада. Доложил о готовности могилы. Молодежь подняла носилки с телом. Процессия медленно тронулась. Половина мужчин не пошли за носилками и потихоньку стали расходиться. В сад вошли только близкие родственники и самые любопытные. Носилки с гробом донесли до могилы и осторожно опустили на землю.
- Уважаемые сельчане! – обратился Алим к собравшимся. - Если у кого остались обиды или претензии к моему племяннику – простите его, если сможете! И вместе с горстью земли бросьте в эту могилу свои обиды. Пусть его грехи уйдут вместе с его телом в эту темную могилу, а в памяти останется только лучшее. Если есть долги, которые он оставил, и вы не можете простить их, приходите через неделю – я отвечу по его долгам.
Молча опустили гроб в яму и также молча и скоро закопали его. Слышны были только прерывистое дыхание и стук лопат. Над могилой поднялся небольшой холмик.
