Несмотря на то, что буркун-даргинцы, как и другие даргинцы, исповедуют мусульманскую религию вот уже несколько столетий (исламизация даргинцев продолжалась с конца X по XIV вв.), в их традиционной духовной культуре сохранились следы домонотеистических зороастрийских верований. Источниками этих верований служат мифы, обычаи, обряды, праздники, лексика и фразеология. Определенное место в космогонических представлениях буркун-даргинцев занимали персонифицированные небесные светила и атмосферные явления. В работах Г.М. Курбанова подробно рассматриваются вопросы истории развития, распространения зороастрийской религии и ее пережитков в исламе и фольклоре народов Дагестана. Он пишет, что в Буркун-дарго народная память бережно хранит древние мифологические представления культа солнца, луны и огня. Согласно народному поверью, в сельскохозяйственном календаре горцев весьма важное значение придавали различным планетам, огню и свету. Самым страшным проклятием у них было и остается выражение: «Да потухнет твой очаг». Это равносильно смерти. Огонь священен, как жизнь. Не рекомендовалось гасить огонь, а с наступлением темноты передавать огонь из очага. С огнем связывали все торжественные ритуалы горцев. Выдавая замуж девушку, перед ней несут священный огонь. Новые дома, загоны для скота по традиции освещались в селах Буркун-Дарго и сегодня освещаются огнем, что связано с очищением от духов зла. Существует множество запретов, связанных с огнем. Запрещается сжигать в огне нечистоты, нельзя плевать и мочиться в него. Поправляют огонь в домашнем очаге с помощью специальных щипцов. Раньше в этих селах проводили праздник огня «Навруз», отмечавшийся в день весеннего равноденствия. В селах в особых местах разжигались священные огни. Так, в с. Кунки, утверждает Г.Курбанов, сохранилась площадка, которая издавна называется «ЦIа биркIна» - место горящего огня. Здесь готовили ритуальную трапезу из жертвенного животного и угощали друг друга.

Интересным является то, что целый ряд этимологических мифов, сказок, легенд, преданий буркун-даргинцев посвящен объяснению происхождения пятен на лике луны и причин, почему солнце светит ярче, а луна тускло. Знаки светил даже наносились на тела женщин в качестве татуировок.

Солнце («бари») и луну («бац») олицетворяли в обликах соответственно девушки («рирси») и юноши («гали»). У них существовало поверье: если беременной во сне приснится солнце, то родится девочка, а если луна – мальчик, если девушка будет смотреть на луну, она забеременеет. Затмения луны и солнца вызывали в народе страх, воспринимались как бедствие. С ними были связаны некоторые табу: при заходе солнца не разрешалось спать, считается грехом стрелять в них. Это подтверждает, что у буркун-даргинцев тоже существовал раньше культ солнца и луны, приведший к их обожествлению и персонификации. Радугу в с. Ашты называли Идбагла пильхъи («Дуга ангела»), в с. Кунки – ЦIи хяб («Новая могила»), в с. Худуц – Ццабла дирхьа («Небесная палка»). Считалось нежелательным прохождение под радугой. Верили, что человек, сумевший пройти под радугой, мог превратиться в животное (с. Худуц). В с. Ашты считали, что, если человек пройдет под радугой, он поседеет или же поседеет его левая бровь («цIуб ули»). Назывались даже конкретные личности, у которых в 1920-х гг. после прохождения под радугой якобы поседела левая бровь – Усов Муса и Гилалов Магомед. По преобладанию того или иного цвета в радуге судили о будущем урожае. Так, если в радуге преобладал зеленый цвет, считали это предзнаменованием хорошего урожая зерновых, а если красный – к засухе. Если один конец радуги находился в реке, то полагали, что будет засуха, а если оба конца упирались в сушу – то это к дождливой погоде. Детям не разрешали купаться в реке, если один из концов радуги находился в воде. Если в момент смерти какого-либо человека на небе появилась радуга, верили, что он попадет в рай. Если же радуга появлялась в момент рождения кого-либо, то полагали, что из ребенка вырастет предводитель воинов («батыр») (с. Ашты).

Когда при солнце вдруг начинал идти дождь, говорили, что «лиса справляет свадьбу» («куртали мехъ биркьу») (с. Худуц) или просто обозначали это необычное метеорологическое явление словами «куртала михъ» («лисья свадьба») (с. Ашты). Гром и молнию обозначали понятием къукъу-пяр (с. Кунки), къукъу-лямцI (с. Худуц). В с. Ашты гром называли къукъу, а молнию – къукъу-лямцI, цIалипан. Интересно отметить, что в с. Ашты наиболее часто молнии попадали в местность под названием «Цабла цIа кадухънала» («Место, куда попадает молния»).

Поражение человека или скотины молнией объясняли ударом небесного огня («ццабла цIа кадтур») (с. Ашты). Буркун-даргинцы полагали, что молния убивает грешника. Звуки грома происходят будто бы из-за грохота, который издавал небесный ангел, кативший муккур – каменный каток для укатывания крыши (с. Худуц). Во время грозы, сопровождавшейся выпадением града и ливня, для их приостановления, во двор выбрасывали золу, очажный треножник («цIиппи»), стреляли в грозовую тучу, устанавливали топор острием вверх (с. Кунки). В роду Кубасаевых имеется янтарный шарик, «предотвращающий» грозу и гром. Они его выносят при громе, выпадении града. Если шарик прыгает, то прекратится гром. Ныне шарик находится у Магомеда Кубасаева (с.Кунки). Некоторые утверждают, что шарик уже мертв. В с. Ашты полагали, что грозовую тучу ведет за собой жена шайтана («шетIанна хьунул») и чтобы ослепить ей глаза, в сторону тучи бросали золу.

В этом селении имеются и другие достопримечательности. В нескольких километрах к югу от села находится местность «Каразла муза», к которой отправлялись девушки, желающие готовить «чудпи» и увидеть во сне того, с кем они в дальнейшем вступят в брак. Утром к ним присоединялись юноши верхом на лошадях, кушали и устраивали танцы, пели песни, проводили праздник в середине лета. Согласно народному поверью буркун-даргинцы олицетворяли и поклонялись солнцу, земле, воде и огню. Обряды, посвященные им, столетиями освещали путь народов и стали символами победы. В IX в. в Буркун-Дарго были уничтожены все зороастрийские храмы и алтари огня и утверждается вера ислама, но в практической жизни многие из них дошли до наших дней под оболочкой ислама. Надо признать, что новое учение ислама позволяло давать «ответы» на многие проблемы.

Как и другие горцы Дагестана, весной буркун-даргинцы отмечали праздник первой борозды хъу бяхIруми. Во время следования к месту проведения борозды всем встречным раздавали треугольные лепешки къяна, начиненные сыром и обмазанные смесью меда, топленого масла и толокна («чиббакала»). Помимо лепешек большое место в ритуальной пище занимали баранки уригар (с. Ашты) / къучча (с. Худуц), надеваемые на ярмо и рога быков, при помощи которых проводили первую борозду. Эти же баранки служили и призами для победителей спортивных соревнований.
Другими популярными календарными праздниками буркун-даргинцев были праздники сбора съедобных трав: черемши и конского щавеля – зурбанти и сусупи.

Определенное место в мифологии буркун-даргинцев занимала вера в демонических персонажей. Домового называли Сигъитти. Он тяжелый (сс. Кунки, Ашты), мягкий, волосатый (с. Ашты), бесплотный, неопределенного облика (с. Кунки). Обитает в одном из углов жилого помещения (с. Ашты) или в заброшенных и разрушенных домах (с. Кунки). Появляется ночью (повсеместно), проникая в жилище через дымоход («тав») (с. Ашты). Передвигается бесшумно. Наваливается на спящих на спине мужчин, что считается хорошей приметой – к добру, к изобилию («баракат») (с. Ашты), является предзнаменованием удачи («ризкьи») (с. Кунки). Домового представляли в среднем роде, к которому даргинцы относят животных и неодушевленные предметы. После контакта с домовым говорили: «Сигъитти чикабисунни» («Сигъитти навалилось»). Для того чтобы оградить себя от визитов домового, читали молитвы (с. Ашты), под подушку клали кинжал, нож, ножницы, а под дверной порог прикрепляли подкову, чтобы избежать сглаза, порчи, дурных снов. Даже при подкове невесту сажали в потемках. Мать мужа от нее ни на шаг, чтобы не испортили поздравляющие (с. Кунки).

Верили буркун-даргинцы и в существование «домовой змеи», которую в сс. Ашты и Кунки называли Мусссалла багь («Хозяин места»), а в с. Худуц – Мулкла малгIун («Змея-хранительница собственности»). Ее представляли в облике змеи черного цвета с ушами (с. Кунки), или с желтыми или красными пятнами на голове (с. Ашты), или же с узорами на спине (с. Худуц), обитающей в фундаменте (с. Кунки), стене жилища (с. Ашты) или в хлеву (с. Худуц). Длина ее с два локтя. Человеку «домовая змея» вреда не причиняет (с. Худуц). Но она выдаивает молоко у коров и овец в хлеве (с. Кунки). С «домовой змеей» связывали некоторые приметы: если увидеть ее в жилище – это к смерти кого-либо из членов семьи, если же ее убить – к несчастью («бала») (сс. Кунки, Ашты). Для того чтобы змея не лизала скот, ей в разных местах хлева (углы, дыры в стене) клали мед (с. Ашты) или лепешки къучни, обмазанные сверху курдючным жиром (с. Худуц). В с. Ашты мед для змеи клали и в тех случаях, если ее видели у родника «Чимат хьунила кьулла» («Родник по дороге в лес Чимаци»). В том случае, когда домочадцы случайно натыкались на «домовую змею» в хлеву или сарае, чтобы предотвратить несчастье, брали чашку, клали в нее тлеющий кизяк, сушеный чабрец («гинге»), бараний жир («хIули») или топленое масло («нерх») и дымом этой смеси окуривали помещения, что можно расценивать и как своеобразное жертвоприношение змее.

Ведьма у буркун-даргинцев называлась Бяжук-хьунул. У нее седые космы, длинные груди, которые она при ходьбе забрасывает за плечи. На руках и ногах у ведьмы длинные когти, а во рту – острые зубы, которые она иногда подтачивала. Жила она в лесу, в пещере. Ведьма набрасывалась на мужчин и женщин, ведущих неправильный образ жизни. Ею пугали детей: «Аьржун-бяжук сакьунни!» («Аьржун-бяжук придет!»). Говорят, что Аьржун-бяжук побаивалась вооруженных холодным и огнестрельным оружием мужчин, а также огня. О ней рассказывают, что Бяжук-хьунул якобы может украсть плод из утробы матери. Она живет в лесу, предлагает грудь заблудившимся детям, потом они умирали. Оберегами от ведьмы служили сера, острые и колющие предметы (нож, ножницы), которые клали под изголовье, подкова (с. Ашты).

Интересно отметить, что наряду с верой в ведьму, у буркун-даргинцев имелось представление о райской гурии – хIурианна хьунул (с. Ашты), хIурлагIин (с. Кунки).

К демоническим персонажам мифологии буркун-даргинцев относились джинны – жиндри (в ед. ч. – жинд) и шайтаны – шитIанте (в ед. ч. – шитIан) (с. Кунки), шайтIанти (в ед. ч. – шайтIан) (с. Худуц). Имелось представление, что нечистая сила могла принимать облик людей. Полагали, что эти существа водятся на мельнице, в темных отдаленных помещениях, ущельях гор. Рассказывают, что каким-то людям джинны помогают поднимать большие тяжести, ходить очень быстро, совершать что-то неожиданное, им добавляют темную силу (с. Кунки). Утверждают, что некоему Али джинны помогли смолоть мешок муки и попросили его никому об этом не рассказывать. Долгое время жена Али выпекала из этой муки хлеб и готовила хинкал, но мука не иссякала. Однажды Али рассказал о случившемся своим друзьям и тут же мука исчезла (с. Худуц). Когда ребенок улыбается во сне, считали, что «это джинн заставляет улыбаться, играя с ним». Верили также, что джинны могли украсть плод из утробы матери. Говорят, что такое произошло с некоей Залихой из с. Худуц.

Таким образом, представленный материал демонстрирует богатство обрядовой и духовной культуры буркун-даргинцев, устойчивость их домонотеистических верований. Как и многие другие народы, они культивировали небесные тела и различные природные явления, в последующем их обожествляли.

У буркун-даргинцев и других дагестанцев, северокавказцев имеется общность описываемых демонологических персонажей, мифов по внешнему облику, месту обитания, объекту воздействия и значимости.

РИА Дагестан
«Народы Дагестана»