Горские адаты. Институты обычного права Дагестана. ч.1.
ИНСТИТУТЫ ОБЫЧНОГО ПРАВА ДАГЕСТАНА
Отдельные институты и нормы обычного права горцев, возникшие еще в период родового строя, пережиточно сохранились и в XIX веке. Содержание и практическое их применение постепенно подвергалось эволюции, и уже ко времени присоединения Дагестана к России в обычном праве горцев преобладают черты феодального развития.
Изменения, обусловленные процессом феодализации горского общества, в наибольшей степени прослеживаются в таких институтах и нормах как кровная месть, присяжничество, адаты по имущественным правонарушениям, адаты по гражданским делам. При рассмотрении их мы пользуемся, наряду с неопубликованными источниками и материалами, собранными в "Адатах Дагестанской области и Закатальского округа". В сборниках адатов округов, помещенных в названном источнике, зафиксированы нормы, действовавшие до присоединения Дагестана к России. Следует лишь оговорить, что имущественные взыскания за штраф в них часто заменяются денежным эквивалентом.
Во избежание повторений в работе приводятся лишь те материалы по народностям, которое позволяют установить определенную закономерность в развитии правовых институтов.
§ 1. Кровная месть
В обычном праве горцев, развивавшемся как право феодального типа еще задолго до присоединения Дагестана к России, в силу ряда социально-экономических причин стойко сохранились пережитки родоплеменного строя. Наиболее распространенным из них являлся обычай кровной мести.
В правовых памятниках XVI – ХVII вв. – кодексе Умму-Хана, Гйдатлинскйх адатах, «Постановлениях Рустем-Хана» кровная месть не только не была запрещена, а, наоборот, была предписана. Вместе с тем, для признания ее "законности" требовалось соблюдение ряда условий.
Правовое регулирование обычая кровной мести, имевшее целью избежать массовое кровопролитие, было направлено на всемерное ограничение произвола и самоуправства отдельной личности и тухумов по кровным делам. Уже в названных правовых памятниках заметно постепенное вытеснение кровной мести выкупами, а также сокращение круга лиц, имеющих право на осуществление кровной мести. В "Гйдатлинскйх адатах" правом мести обладали лица, которые согласно шариату являлись наследниками убитого.
В основных чертах правила применения кровной мести сводились к следующему. Немедленно после совершения убийства убийце объявлялся кровником-канлы и обязан был покинуть аул. Нередко, в зависимости от тягости содеянного назначались в изгнание вместе с убийцей его ближайшие родственники (от 1 до 6). Через некоторое время, от 6дней до года, изгнанные родственники, называемые мал-канлы, в отличие от главного виновника баш-канлы, искали примирения с родственниками убитого и вносили им определенный алум деньгами или вещами. Вносился также штраф в пользу сельского общества. После примирения можно было мстить только главному виновнику – самому убийце.
По истечении довольно продолжительного времени, не менее года, родственники канлы с помощью посредников старались за особое вознаграждение – дият добиться прощение убийце у родственников убитого. С момента уплаты дията канлы уже мог возвратиться в свой аул.
Описанные правила имели немалое количество особенностей. Почти во всех местностях различались величина алума, штрафа и дията, сроки примирения, в некоторых местах не применялся алум, в других не было штрафа в пользу общества и т.д.
Кровник, покинувший свой аул, поселялся где-либо по соседству. По дагестанским адатам считалось крайне предосудительным отказывать канлы в убежище. Почти повсеместно действовали специальные адаты, обязывающие принимать канлы, а также карающие за содействие в его преследовании.
Уже в правовых памятниках ХVI-ХVII вв. достаточно ярко видна эволюция кровной мести. Принцип талиона «око за око, зуб за зуб», пришедший на смену всеобщей обязанности кровно-родственного коллектива непременного мщения убийце, заметно вытеснялся выкупом, аналогичным русской вире. Неоднократно встречающееся в «Постановлениях» Рустем-Хана изгнание семи канлы первоначально допускало месть в отношении любого из них. В результате распада кровно-родственного коллектива на меньшие группы родственников и ослабления родственной солидарности, на первый плен выдвигается ответственность непосредственно виновного лица-канлы, которого разрешалось убить, а остальные родственники, по существу, несли лишь ответственность материальную. Впоследствии родственники канлы не покидали аул, но до примирения избегали встречи с родственниками убитого.
Наряду с ограничением права мщения кругом ближайших родственников сужается также сфера применения кровной мести. Многие обиды личные и ицущественные, вызывавшие обязательное применение кровной мести разрешаются возмещением ущерба потерпевшей стороне.
Система композиций, возникшая в стадии разложения родо-племеиного строя, пережиточно сохраняется и при феодальных отношениях, однако в условиях ее применения проводится принцип права-привилегии. Постепенное изменение правил и условий кровной мести проходило в направлении узаконения неодинакового подхода к охране жизни личности в зависимости от имущественного и социального положения. А.В. Комаров по этому вопросу писал "Кровомщение, допускается между лицами одного сословия. На этом основании бек, убивший узденя незначительного рода (тухума) подвергается только изгнанию на короткий срок (три месяца), по истечении которого родственники убитого обязаны, за определенное вознаграждение, с ним примириться, без соблюдения обрядов, установленных адатом для примирения. За убийство раба виновный обязан только уплатить владельцу высшую плату, какая полагается при сценке рабов. Раб, убивший узденя или бека, не подвергается кровомщению, за него выходит в канлы его владелец, если не освободит его"[119].
Так, в адатах Кайтаго-Табасаранского округа правила по кровной мести применялись в зависимости от принадлежности убийцы к слабому и сильному тухуму.
1. Если убит член слабого тухума представителем сильного тухума, то за кровь платилось имущество на сумму 600 руб.
2. Если убит член сильного тухума представителем слабого тухума, то убийца обязан был, взяв за руки своих детей и жену, выйти из дому, оставив весь дом со всею домашней утварью родственникам убитого, даже в случае превышения суммы имущества вдвое более цены крови (600 р.).
Кроме того, он принимал присягу в том, что у него нет никакого другого имущества;
3. Если убийца бедного состояния, а родственники не могли или не хотели ему оказать помощь в уплате цены за кровь, убийца оставался кровником до своей смерти[120].
В статье "О последствиях убийств и поранений между горцами Восточного Кавказа" автор приводит лично ему известный факт, когда один кайтагец вместе с сыном своим, убил, в разное время 18 одноаульцев, но, опираясь на силу своих родственников, оставался ненаказанным и был задержен только в 1861 году с открытием Окружного управления[121].
Самой распространенной причиной применения кровной мести являлось убийство. Адаты по убийству в основных чертах сходные во всем Дагестане, имеют и ряд различий даже в среде одной народности. Поэтому целесообразно рассмотрение адатев по кровным делам отдельно по народностям.
Согласно общим адатам даргинцев в убийстве всегда обвинялся один человек, а если убитому нанесено несколько ран, можно было обвинить двоих, но не более. Убийство доказывалось присягой кораном обвинителем с шестью родственниками. Различалось простое и убийство с отягчающими обстоятельствами, называемое кара. Убийца признавался кровным врагом, баш-канлы, родственником убитого и до примирения подвергался кровомщению. Вместе с ним признавались мал-канлы и шесть его блинайших родственников из совершеннолетних мужчин. Право на кровную месть имели все родственники убитого.
Размер взыскания за преднамеренное и случайное убийство одинаков, однако, если умирающий от случайной раны прощал убийцу, виновный освобождался от возмещения. За убийство по подкупу подкупивший не подвергался никакому взысканию.
Признанный убийца – баш-канлы – обязан был заплатить наследникам алум за кровь убитого 7 быков и 49 кари бязи. За убийство с отягчающими обстоятельствами к алуму прибавлялось еще 7 быков. Если родственники соглашались простить убийцу и примириться с ним, канлы платил определенную плату и угощал родственников убитого[122]. Мал-канлы могли примириться с родственниками убитого в любое время и при этом каждый мал-канлы уплачивал по одному быку.
В случае,если обвиняемый не имел возможности уплатить всего взыскания, разрешалось брать все имущество его и жены, за исключением необходимой одежды, оружия и пропитания на несколько дней. Когда и этого имущества сказывалось недостаточным, взыскание обращалось на 40 близких родственников обвиняемого по 20 со стороны отца и матери.
Родственники жены, когда взыскание налагается на мужа и наоборот, взысканию не подвергались.
Примечательно, что родственники, участвовавшие в платеже композиции, впоследствии могли требовать от обвиняемого возвращения уплаченной ими доли.
Отметим наиболее важные различия в правилах применения кровной мести по частным адатам даргинцев. По адатам Акушинского, Балхарского и Цумиканских обществ наследникам убитого алум составлял 2 быка, зато штраф джамаату уплачивался в размере 7 быков. Подозреваемый в убийстве удалялся в канлы один. Мал-канлы не назначались. Очень строго каралось содействие в убийстве канлы. С виновного взыскивался штраф семь быков в пользу джамаата, если же убийство совершилось, дом содействовавшего разорялся.
В случае смерти канлы до примирения родственники его должны были дать родственникам убитого 12 кусков бумажной материи, а до уплаты ближайший родственник умершего считался канлы.
В Микагинском обществе при несостоятельности обвиняемого поочередного брали имущество ближайших родственников, состоящих в такой степени кровного родства, которое не допускает по мусульманской религии вступление в брак. Когда и это имущество недостаточно назначали для платежа 30 родственников по 15-ти со стороны отца и матери.
За убийство, помимо алума и штрафа, уплачиваемые обвиненным, взыскивался штраф с семейства и 14-ти ближйших родственников.
По адатам Мугинского общества при несостоятельности обвиняемого платили родители, братья и сестры. Затем, если взыскание не погашено, назначали 10 ближайших родственников по 5 со стороны отца и матери и т.д. до полной уплаты. По адатам Сюргинского общества отец, убивший сына или дочь, платил только штраф. Нельзя не привести и такой адат: «Обвиненный в убийстве остается баш-канлы до примирения и тогда если бы впоследствии обнаружилось, что он обвинен неправильно и открыт был действительно виновный»[123].
Такой факт описан Г.Амировым. Просьба одного жителя изгнанного в канлы возвратиться домой, так как признание действительного убийцы обнаружилось, что он не виноват, обществом было отклонено. После того, как кадий огласил просьбу, один из стариков предложил поступать согласно адату. Был зачитан адат. "Кто раз объявлен канлы принятием присяги на коране с 40-ка родственниками и изгнан из аула, тот будет считаться убийцей и останется в изгнании до истечения срока, если бы даже впоследствии оказалось, что не он убийца. Показания свидетелей и даже признание настоящего убийцы, после присяги на другого, на будут считаться действительными, однако, для безопасности, последний все-таки будет изгнан в качестве канлы"[124]. Один из присутствующих на джамаатском сходе пояснил: "Наш адат не принимает во внимание такой просьбы Признанный убийцей и канлы присягой на коране, по нашему адату, не может быть возвращен или оправдан, чтобы ни случилось впоследствии. Иначе, это было бы святотатство, оскорбление Бога (да смилуется Он над нами!). Иначе, это означало бы, что мы готовы принимать присягу на святом коране, не будучи вполне уверены в справедливости нашего дела"[125].
Общество считало, что лучше допускать осуждение одного невинного, чем поколебать значение присяги именем бога, признав лжеприсяжниками многих, доказывавших факт убийства.
Ряд очень значительных отклонений в правилах кровной мести имелось в адатах Урахинского общества. За убийство с баш-канлы взыскивалось 8 быков, причем вместо 4 быков виновный был обязан отдать пахотное место. Один бык взыскивался в качестве штрафа в пользу тургакам.
При убийстве по подкупу подкупивший признавался мал-канлы вместо блигжайшего родственника. В случаях, когда подкупивший имел право на месть, он освобождался от какой-либо ответственности. Отец за убийство сына объявлялся канлы, только в том случае, если у убитого были жена и дети.
Содействовавший в убийстве канлы сам делался канлы хозяина дома, где жил убитый.С него брали штраф один бык тур-гакам, два джамаату, два хозяину дома. Кроме того, дом виновного разорялся. По Ураханским адатам гораздо меньше круг родственников, на которых обращалось взыскание при несостоятельности основного виновника. Если имущества блгшайших родственников (степень родства не допускающая заключение брака) не хватало для уплаты взыскания, назначались родственники три со стороны отца и два со стороны матери. Влияние весьма древних правил о кровной мести можно установить в адатах Цудахарского общества. Кровомщению подвергался не только непосредственный виновник, но и все члены его семьи, живущие с ним в одном доме. Все семейство объявлялось канлы и каждому ее члену можно было мстить, как и самому убийце. Об очень сходном явлении из осетинского обычного права М.Ковалевский писал: «Из приведенных данных с наглядностью выступает тот факт, что осетинское обычное право перешло уже на ту ступень развития, когда плата за кровь возлагается всецело на тот двор, на ту нераздельную семью, в которой проходила жизнь виновного до совершения им преступления. Право обиженного забрать не только имущество, но и семейство бежавшего ответчика и право этого семейства откупиться от такой неизбежной потери свободы путем уплаты, следуемого, обвиненному выкупа – означает ничто иное, как такую солидарную ответственность всей нераздельной семьи за преступления, совершенные одним из ее членов»[126].
Такая жесолидарная ответственность всей семьи проявляется и в наказании за убийство. Обвиненный в убийстве подвергался следующему наказанию:
1. Платил алум родственникам убитого два быка или деньгами 16 рублей, три сабы пшеницы, один батман курдючьего сала (1 батман – 6 ф.) и семь кари бязи (I кары– 1/2 аршина);
2. Дом разорялся и сад вырубался;
3. Лес из дому, деревья из сада и все движимое имущество, какое будет найдено в доме, обращалось в пользу родственников убитого. Если обвиненный успевал вынести что-нибудь из движимого имущества из своего дома в другое место, то такое имущество не бралось;
4. Если у обвиняемого имелась, баранта на кутане, то он должен был перевести ее на некоторое время на другой кутан[127].
Канлы запрещалось продавать оставленное им недвижимое имущество или пользоваться им до примирения.
Право кровомщения, в отличие от общих даргинских адатов, в Цудахарском обществе принадлежало родственникам убитого не далее 4 степени родства.
1. Кровная месть применялась непосредственно к виновнику. Назначение его ближайших родственников мал-канлы имело целью увеличить имущественное взыскание.
2. Алум, уплачиваемый наследникам немедленно после совершения убийства, достигал значительных размеров. Его уплата, как правило, была непосильна для семьи и требовала участия ближайших родственников. В качестве части алума пахотная земля отбиралась лишь в Урахинском обществе.
3. Для погашения имущественных взысканий в первую очередь бралось имущество виновникаи его семьи, затем, по очереди, его ближайших родственников такой степени родства, которая не допускала по шариату вступление в брак.
При недостаточности всего этого имущества, взыскание обращалось на других родственников по линии отца и матери. Наименьшее число таких родственников по Урахинским адатам 5 человек, три со стороны отца и два с материнской стороны. В некоторых случаях родственники, принимавшие участие в платеже выкупов, впоследствии могли требовать от виновника возмещения внесенной ими доли платежа.
4. По адатам отдельных даргинских обществ право на месть ограничивалось родством не далее 4 степени.
5. Содействие в убийстве канлы признавалось одним из тяжких преступлений.
6. Преднамеренное и случайное убийство наказывалось одинаково, в том случае, если умирающий от раны или его родственники не соглашались простить убийцу по неосторожности.
7. Во всех даргинских обществах примирение состояло в уплате дията и угощении родственников убитого. Величина дията также была исключительно высокой.
Адаты по кровной мести у других народов основаны на тех же началах, что и даргинские, и имеют между собой большое сходство. Поэтому мы рассмотрим лишь некоторые особенности в правилах кровной мести.
У андаляльцев, а именно в сел.Чох, Согратль, Гамсутль, Эбох, Кудали, Кегер, Салты, Meгe, Шуланы, Кулла, Бацада, Унты и Ругуджа, отец, убивший кого-либо из своих дотей, по адату не нес никакой ответственности.
В сел.Кулла, Банада, Шуланы и Унты детоубийцу имели право преследовать лишь ближайшие родственники, имевшие право наследования после убитого. По адату сел.Ругуджа отцеубийцу мог преследовать только брат убийцы.
В адатах Чохского наибства кровной мести подлежал отец, если он лишил жизни сына или дочь без всякой вины. Право на месть имел брат убитого, если не было брата – лицо, избираемое родственниками.
Такой же порядок кровомщения проводил в случае, если брат убьет брата или сестру[128].
Здесь мы сталкиваемся с обычаем кровной мести, применяемой не только внутри тухума, что совсем не встречалось при господстве родовых порядков, но даже в малой индивидуальной семье.
Мщение внутри рода не практиковалось, так как оно вело к ослаблению рода. Родовым объединениям, сила которых определялась числом сородичей, не было смысла лишать жизни еще одного члена своего рода.
Из других особенностей кровней мести можно отметить обычай изгнания в канлы в сел.Салты, не только убийцы, но и всех членов его семьи[129].
Согласно адатам Карахского общества обвиненный в убийстве обязан был уплатить наследникам убитого дият в размере 250 руб., половину мясом, половину вещами или землею.
Разрешалось брать землю в качестведията и по адатам некоторых вольных обиществ.
При неосторожном убийстве дият взыскивался поровну с наследников по линии отца, а в случае их отсутствия, по линии матери. Сумма дията у аварцев была так же очень значительной. В селениях Гидатлинского вольного общества наследники убитого получали 15 коров натурой и стоимостью 15 коров имуществом. Помимо дията наследникам, взыскивались штрафы в общественную пользу. Мал-канлы у аварцев не назначались, не практиковался также и алум.
Некоторые особенности в применении кровной мести в аварских адатах, записанных в 18 в. В нормах по кровной мести, действовавших в сел.Батлаич, находившегося в зависимости от Хунзаха, установлены определенные привилегии для жителей Хунзаха. "Жители селения Батлаич младшие и взрослые согласились выдавать убившему человеку из Хунзаха по сто двадцать мерок зерна ежегодно, пока он остается кровником. В случае отказа он может взыскивать посредством ишкиля, также единодушно обещали выдавать родственникам убитого их хунзахцев сорок мерок и представлять наследникам убитого хунзахца право разрушить дом убийцы"[130]своего отца или мать, или брата, или сына врагом каждого, в пользу жителей селения брать долю убийцы от имущества убитого по наследству; решать в пользу жителей селения одного быка стоимостью в двадцать пять козлят с того, кто помог такому убийце"[131].. В сел.Батлаич применялся адат, не встречавшийся в других джамаатах, "Жители селения Батлаич согласились признавать убившего
Вероятно очень давно действовал адат сел.Acса. "Также жители сел.Acса согласились на то, чтобы высылать из аула семьи убийц cpоком на один год, а самого убийцу на всю жизнь; взыскать с него штраф одного быка в пользу селения, четырехгодовалого быка в пользу рода убитого при возвращении семьи убийцы в селение по истечении одного года, также угощение роду убитого в это же время". По смыслу приведенного постановления, не допускалось примирение с убийцей, что позволяет отнести этот адат к числу очень древних.
Весьма древний принцип ответственности за убийство, сходный с принципом «Русской правды» «поток и разграбление» встречается в одном из селений Гунибского округа. Дом убийцы разрушался до основания, портились его пахотные поля и вырубался сад[132].
Аналогичный обычай бытовал и у жителей Андийского округа. По совершении убийства родственники убитого нападали на убийцу, разоряли и разрушали все имущество убийцы в течение трех дней.
Если же кто-либо был смертельно ранен и родственники еще до смерти нападали на дом поранителя и разрушали его, разоряли имущество с каждого нападавшего взыскивался штраф по одному быку в пользу общества[133].
В лакских адатах лицо, совершившее убийство в ссоре или драке, тотчас же объявлялся канлы и изгонялся в другой аул. С ним вместе покидал аул и один ближайший родственник. Канлы и удалившийся с ним родственник подвергались мщению родственников убитого, но родственника можно было убить лишь в течение 40 дней после изгнания.
Братоубийца покидал место своего жительства, если этого требовали братья или другие родственники. Отец, убивший своего сына или дочь, не подвергался мщению родственников и не нес никакой ответственности.
Особый адат применялся в случае убийства кара. Убийца вместе с шестью родственниками удалялись в канлы. Все они подвергались мщению. В случае убийства любого из них вражда прекращалась, а за ограбленные вещи уплачивалась семикратная стоимость.
Правила кровной мести в Южном Дагестане в основных чертах сходны с общими дагестанскими правилами.
Право на убийство канлы имели ближайшие родственники убитого, которые при примирении убийцы, получали удовлетворение за кровь. К ним относились наследники покойного.
В канлы удалялись убийца и один-два его ближайших родственника. В течение непродолжительного времени побочные канлы из родственников, достигали примирения с врагами без особого затруднения.
По адатам Кюринского округа до присоединения Дагестана к России при примирении убийца обязан был заплатить 24 тумана; туман составлял три быка, или три коровы, или три ружья, или три сабли, или три паласа, или три участка земли и т.д., т.е. по три штуки одинаковых вещей. В сборнике адатов имеется указание, что в уплату принимались девушки, две девушки оценивались в половину суммы, следуемой за примирение[134]. Насколько это указание достоверно трудно судить, можно лишь отметить, что подобный адат нигде в других местах Дагестана не зафиксирован.
За нечаянное убийство виновный не изгонялся в канлы, но обязывался заплатить родственникам убитого цену крови.
За убийство отца, виновного должен был убить родной брат, если не было братьев, убийцу лишали доли наследства.
Известным шагов вперед в отходе от принципа частного характера кровной мести является уплата штрафа обществу отцом за убийство своего сына или дочери.
Если детоубийцей была мать, то она и ее родственники платили за кровь в обычком порядке отцу убитого и штраф в пользу общества.
Все взыскания за убийство и другие тяжкие преступления относились за счет общего имущества родственников, если только они жили вместе и вели нераздельное хозяйство.
Правила кровной мести у горских народов, сложившиеся в период присоединения Дагестана к России, свидетельствуют о коренном преобразовании тех начал, на которых было основано кровомщение в эпоху родоплеменных отношений. Прежде всего кровная месть имела место лишь в случаях причинения наиболее тяжких обид: убийства и несколько насильственных деяний, рассматриваемых как оскорбление чести и достоинства тухума.
Принцип индивидуализации ответственности, связанный с распадением большой семьи на малые индивидуальные семьи и ослабление родственных связей находит cвое выражение во всем большем сужении круга лиц, на которых могла быть направлена месть, и круга лиц, имеющих право на кровомщение.
Кровная месть, ранее применявшаяся в отношении всех родственников обидчика всеми родственниками потерпевшей стороны, ограничивается, во-первых, тем, что мстить можно было только непосредственно виновнику и, во-вторых, право на месть имели только ближайшие родственники, являющиеся наследниками убитого или оскорбленного. Как исключение, в отдельных обществах, как например, Цудахарском допускалось кровомщение ко всем членам нераздельной семьи, проживавшим в одном доме с обидчиком.
Горские адаты по кровным делам, как нам известно еще по памятникам ХV-ХVI вв., допускают освобождение от кровной мести уплатой обиженной стороне имущественных выкупов. Отмечая факт постепенного ограничения роли, играемой кровным родством в платеже композиций в обычном праве осетин, М.Ковалевский писал: "Исходным моментом этого процесса является тот период, когда обида, нанесенная частным лицом, считается обидой, сделанной целым родом, и потому возмещаемой всею совокупностью ее членов. От этой древнейшей стадий дошли до нас только факты переживания, говорящие о добавочном и совместном участии отдаленных родственников, наравне с ближайшими, но в несравненно меньшем размере"[135].
Факты переживания, свидетельствующие о совместном участии всех родственников в уплате выкупов, мы находим и в адатах горцев Дагестана. Назначение определенного числа родственников по линии отца и матери, обязанных вносить недостающую у ближайших родственников часть имущественных взысканий, является подтверждением участия всего тухума в платеже композиций. Следует подчеркнуть, что взыскание на имущество дальних родственников обращалось лишь в случае, когда всего имущества ближайших родственников не хватало для уплаты. Кроме того, по даргинским адатам родственники, платившие за несостоятельного, могли требовать впоследствии возврата всего уплаченного за него.
"Конечным моментом того же процесса (ограничения роли, играемой кровным родством в плотеже композиций), – писал М.Ковалевский, – является уплата композиции самим обидчиком и получения ее наследником обиженного"[136].
Далее он отмечает, что между двумя стадиями в процессе ограничения роли кровного родства в уплате выкупов, «группируются все промежуточные стадии одновременного и преемственного участия отдельных групп родственников в платеже выкупов, ограничение этой обязанности членами нераздельной с обидчиком семьи, или наконец одним из ближайших его наследников»[137].
В большинстве горских обществ фактическое взыскание обращалось на имущество нераздельной семьи, в отдельных случаях имущество жены не подлежало конфискации. Так в сборнике даргинских адатов говорится: "Имущество жены не обращается в пополнение падающего на мужа взыскания только в таком случае, когда она сама заявила заблаговременно, что муж ее делает непомерные долги или другие обязательства, превышающие его состояние, или когда она первая объявила о сделанном мужем ее преступлении и при том представила несомненные доказательства"[138].
Система высоких выкупов, уплачиваемых за освобождение от кровной мести, ставила в неравное положение членов общества. Будучи разорительной для основной массы населения, она в то же время служила усиленной охране жизни феодальной знати, предоставляя возможность откупиться за убийство бедного человека. "Успех примирения, – писал A.B.Koмаров, – много зависит как от вида убийства, так от состояния убийцы, связей родства или покровительства какого-либо влиятельного лица. Человеку бедному, не имеющему большого родства, которое могло бы ему помочь, трудно выхлопотать прощение от богатых и сильных родственников убитого, – тогда как убийца, богатый и сильный родством и покровительством важного лица, иногда отказывается примириться с бедными родственниками убитого им»[139].
Кровная месть, первоначально являвшаяся актом, касающимся лишь родственных групп, в последующий период, с упрочением местной власти, вызывала и определенные наказания со стороны общества. Убийство кого-либо, помимо имущественного выкупа влекло и взыскание штрафа в пользу общества; иногда штраф превышал размер алума, который получали наследники убитого. Об этом же говорит и преследование обществом лиц, совершивших убийство своего ближайшего родственника или члена семьи.
В заключение следует подчеркнуть, что кровная месть у аварцев, даргинцев, лезгин и лакцев в процессе феодализации горского общества применялась в соответствии с определенными правилами, ограждавшими жизнь феодальной знати. Размер платы за кровь, оставаясь почти неизменным, уплачивался меньшим числом лиц, чтовело к разорению и закабалению рядовых членов общества. Кровник лишался имущества и земли и в отдельных случаях даже своего жилища.
Для богатых же возможность откупиться создавала условия безнаказанности при совершении тяжких преступлений, направленных против крестьян. Нередко богатые и влиятельные лица, не желая уплачивать бедняку за кровь, вообще отказывались примириться с ним. Все это свидетельствует о глубоком преобразовании пережиточно сохранявшегося института кровной мести и применения его в соответствии с имущественным и социальным положением личности. В правилах применения кровной мести открыто провозглашались правовые привилегии социальной верхушки горского джамаата.
Присяжничество
Присяга являлась важнейшим видом судебных доказательств в период господства родоплеменных отношений. Ее большое доказательственное значение определялось религиозным представлением о последствиях ложной клятвы. Рассматривая вопрос о причинах, вызвавших к жизни институт присяжников М.Ковалевский писал: «...при тесном сожительстве между собою члены родовых и семейных союзов редко когда действуют обособленно друг от друга, поэтому и большинство совершаемых ими преступлений является актами не отдельных лиц, а целой группы нескольких соединявшихся родственников. Очевидно, с другой стороны, что родственные отношения препятствуют членам не только одной семьи, но и одного рода свидетельствовать друг против друга на суде и что мотив, способный побудить их к такому свидетельствованию, должен быть достаточно сильным, чтобы заглушить в них на время голос крови»[140].
В ранних правовых памятниках Дагестана присяга и присяжничество применяются почти во всех случаях доказывания факта претендателем или отрицания его подозреваемым. Число присяжников в «Постановлениях Рустем-хана» обычно7 родственников, при особо тяжких преступлениях – 40. В "Гидатлинских адатах" 15 присяжников, как в случае обвинительной присяги, так и очистительной. Причем, если не хватало соплеменников из круга родственников, разрешалось привлекать к присяге и посторонних односельчан, что противоречило принципу родственной солидарности, на котором основывался институт присяжничества.
В кодексе Умму-хана число соприсяжников-родственников достигает 50 человек. Разрешалось принятие присяги и неродственниками. Допускались по кодексу и свидетельские показания, но необходимо было, чтобы муфтий признал их правильными. Местная администрация могла обязывать жителей аула принимать присягу.
Во всех трех правовых памятниках между числом присяжников и тяжестью совершенного деяния имелась прямая связь. Чем выше размер причиненного ущерба, тем большее количество родственников принимало присягу.
Институт присяжничества уже в горских адатах ХVI-ХVII вв. претерпел существенные изменения, выражающиеся, прежде всего, в допущении к присяге лиц, не принадлежащих к тухуму истца или ответчика.
Присяга и соприсяжничество играют немалую роль в судебном процессе и в XIX в. Вместе с тем, они уже не являлись первостепенным доказательством. Их значение, вследствие участившихся случаев ложных клятв, в значительной мере было поколеблено. На смену присяге постепенно приходят свидетельские показания и другие доказательства. В связи с ослаблением кровно-родственной солидарности, как результата имущественной и социальной дифференциации в обществе, институт присяжничества в XIX веке имеет лишь формальное сходство с правилами присяги в предшествующую эпоху.
Присяга в Дагестане была двух родов: присяга на коране именем бога и присяга «хатун-таллах». В случае ложной клятвы "хатун-таллах" присягнувший обязан был развестись со своей женой и кебин, данный им жене при заключении брака, ему не возвращался.
Число присягателей в разных обществах было неодинаково. Наибольшее количество от 12до 60 назначалось в делах, вызывавших кровную месть.
По общим даргинским адатам по некоторым делам размер взыскания ставился в зависимость от того, какими доказательствами признано обвинение. Отдавая предпочтение свидетельским показаниям, собственному признанию и другим доказательствам, наименьший размер взыскания устанавливался в тех случаях, когда обвинение или иск признавались на основании присяги обвинителя или претендателя. Однако в тех случаях, когда ответчик или его родственники отказывались от очистительной присяги, это считалось несомненным доказательством виновности. Вто же время такого значения не признавалось за обвинительной присягой ввиду возможных ложных оговоров.
В делах, разбираемых по адату, требовалась присяга не более двух свидетелей. Если свидетель один, то он присягал с двумя своими родственниками, которые, присягали «хатун-таллах».
Бремя доказывания лежало на истце – свидетели требовались только от обвинителя или прстендателя. В свидетели не допускались: 1) давшие обет никогда не присягать, 2) куллы и караваши, 3) заинтересованные в исходе дела по родственным отношениям. Присягу могли принимать лица, достигшие 15 лет – родственники с отцовской стороны. Число присяжников определялось по каждому роду дел особо.
Среди условий обязательных для присягающего – проживание в одном ауле. Переселившиеся на постоянное местожительство в другой аул, хотя бы и своего общества к присяге не допускались. Для присяги обязательно требовались ближайшие родственники. В случае нарушения этого правила и привлечения к клятве дальнего родственника вместо близкого, дело считалось проигранным.
В гражданско-правовых спорах и исках от претендателя требовались свидетели, которые присягали «хатун-таллах». Лишь при отсутствии свидетелей ответчик давал очистительную присягу кораном с родственниками, число которых определялось в зависимости от цены иска.
По адатаи Акушинского, Балхарского и Цумиканского обществ женщины допускались в свидетели лишь при наличии мужчины-свидетеля. Свидетельство двух женщин приравнивалось к показанию одного мужчины.
В случае ложности присяги "хатун-таллах" свидетель, кроме обязанности развестись с женой, уплачивал штраф джамаату – одного быка. По адатам Мугинского общества за лонную присягу истца, ответчика пли свидетеля взыскивался один бык в пользу джамаата.
Когда для присяги требовалось менее двенадцати родственников, то все они со стороны отца, а если более двенадцати – половика с отцовской и половина с материнской стороны. Однако это разрешалось при условии, что мать присягающего уроженка данного аула. Это правило уже значительно отходит от основного принципа, на котором базировался институт присякничества – на родственной солидарности агнатов. М.Ковалевский, касаясь присяжничества у осетин, писал: «У осетин институт присяжников носит еще все следы своего происхождения из условий родового быта. Соприсяжниками являются только родственники со стороны отца, а не со стороны матери (агнаты, а не когнаты)»[141]. Далее он отмечает, что в силу родовой солидарности обязанность присяжничества непременно падала на тех лиц, которые еще до суда поддерживали ответчика в его вражде с истцом, т.е. на агнатов.
Агнатический принцип присяжничества в даргинских адатах уже был поколеблен. В число присяжников включались и родственники с материнской стороны. Адаты отдельных обществ допускали в качестве соприсяжников даже посторонних лиц – односельчан. М.Ковалевский отмечал, что при развитии семейных разделов "...даваемая родичами присяга приобретает значение ручательства их в том, что обвиняемый или ответчик есть лицо, заслуживающее доверия, т.е. что это такой человек, от которого нельзя ждать совершения данного преступления"[142].
Присяга по даргинским адатам применялась в тех случаях, когда нет других прямых доказательств. В соответствии с этим она играла вспомогательную роль в судебном процессе. Ко времени присоединения Дагестана к России институт присяжничества неявлялся строго агнатическим.
В Сюргинском обществе к присяге призывались ближайшие женатые родственники с отцовской и материнской стороны. Когда требовалась присяга с 40 родственниками в число присяжников можно было включать и женщин. Для доказательства претензии по поджогам каждый свидетель присягал вместе с двумя родственниками. По делам о порче имущества факт доказывался свидетелями. Если свидетель один, свидетель и претендатель принимали присягу.
По Цудахарским адатам свидетели присягали всегда вместе с шестью своими родственниками. В свидетели не допускались лица, состоящие в первых четырех степенях родства с претендателем. Когда требовалось 40 присяжников в их число входили родственники со стороны отца и матери (если мать уроженка данного селения) и даже посторонние.
В адатах Кайтага в случае, если воровство было доказано свидетелями, взыскивалось в 2 1/2 раза более похищенного. При доказательстве воровства применением присяги стоимость похищенного возмещалась в том же размере[143].
Если потерпевший от воровства имел одного свидетеля, последний, уличая виновного, принимал присягу с двумя сопри-сягателями, если было два свидетеля и, как указывается в сборнике адатов, они люди хорошего поведения, то их показания считались достаточными для уличения вора[144].
По аварским адатам, действовавшим в быв.Гунибскскомокруге, присягатели назначались сперва по линии отца, затемпо линии матери. В частных адатах быв.Тилитль – Гидатлинского наибства присягатели по воровству назначались потерпевшим из среды того общества, к которому принадлежал вор. Последнему предоставлялось право выбрать из них нужное число присягателей. Свидетели для доказывания воровства не привлекались. По делам о поджогах, порче и растрате чужого имущества в число соприсягателей включались и односельцы не являющиеся родственниками какой-либо стороне. Иногда присягатели назначались также по жребию. В Тлейсерухском обществе присягатели при краже имущества назначались потерпевшим из селения вора, не имеющим с ним родства и вражды.
По рукописным материалам, относящимся к обычному праву Гидатлинского вольного общества (ХVIII – нач. XIХ вв.) присяга занимает значительное место. За ложную присягу в сел. Гинта взыскивался штраф – бык стоимостью в восемь овец. Ложность присяги устанавливалась главами селения. Все жители селения обязаны были принимать присягу. "Если кто-либо из жителей селения не вышедший из его списка, – говорится в сборнике адатов сел.Мачада, – откажется от принятия присяги больше одного раза в год вместе с другими для доказательства воровства или «оправдания подозреваемого в воровстве, то за ним один исправный котел весом в четыре ратал». В сел.Урада лица, обязанные принимать присягу за уклонение отнее платили штраф – одну корову.
Присяга, хотя и играла известную роль, но тем не менее первенствующее значение принадлежало свидетельским показаниям. Так, в сборнике адатов сел.Гинта было установлено: «Если кто-либо насильственно ограбил имущество, или поломал дверь, или посеял пахотную землю другого, или насильственно завладел жилищем другого и это преступление установится показаниями свидетелей, за ним бык стоимостью в пятнадцать овец. Если свидетели не нашлись, то основываться на известности вреда населению. Если же и это не удается, то применяется присяга трех людей из каждого рода"[145].
Не принимались в сел.Гинта имущественные иски по истечении года, если не было, как указано в тексте, "…справедливых свидетелей, доказывающих, что данное имущество является собственностью истца"[146].
"Если явятся два человека тяжущихся, – говорится в сборнике адатов Бежидского округа, – то по адату нашему требуется, чтобы истец представил свидетелей, а ответчик присягнул, и если истец представит свидетелей, то дело решается в его пользу, если не представит, то ответчик приводится к присяге»[147].
Имея в виду решающее значение свидетельских показаний для решения судебного дела, в Бежидских адатах установлена значительная ответственность – 15 овец – за лжесвидетельство.
Правила присяги у лакцев мало чем различались от описанных выше правил у даргинцев и аварцев.
Наибольшее число присяжников – 50 – требовалось для очистительной присяги при убийстве и подозрении в воровстве имущества из мечети, краже с мельницы, с поля или с кладбища. При недостатке ближайших родственников со стороны отца присяга принималась родственниками со стороны матери. Если из числа призванных к присяге 50 человек трое, а из числа 12 и 6 по одному отказывались принять оправдательную присягу, лицо подозреваемое признавалось безусловно виновным. Кулы не принимались в свидетели и не допускались к присяге ни по каким делам.
У лезгин доказательственное значение присяги, по сравнению с другими народами Дагестана, значительно упало.
Основными доказательствами считались собственное признание и показания свидетелей. Число свидетелей зависело от важности разбираемого дела. По особо серьезным преступлениям, имевшим своим последствием кровомщение, требовалось не менее 4-х свидетелей, по остальным делам достаточно было 2-х свидетелей.
При одном свидетеле требовалась присяга истца, что приравнивалось к доказательству двумя свидетелями. К свидетельству не допускались родственники сторон, что совершенно противоречит началам судебного процесса в патриархально-родовом обществе.
Пережитки института присяжничества сказывались в том, что свидетель должен был свои показания подтвердить присягой.
В качестве доказательства применялась присяга только в том случае, если не было других доказательств. В число присяжников входили, помимо родственников, посторонние люди.
Наибольшее число присягателей – 40 призывалось по наиболее серьезным делам, влекущим за собой кровомщение. Такое же число присягателей требовалось при покраже из дома, где находилось семейство хозяина, из мельницы, равно как и из саманника, из ямы, в которую ссыпают хлеб, из мечети и при воровстве плуга с поля, или за сожжение плуга там же[148].
Преимущественная роль свидетельских показаний по сравнению с присягой выявляется в том факте, что в случае, если ответчик очистит себя присягой, истец имел право возобновить свой иск, собрав надлежащие доказательства.
Таким образом, присяга, как доказательство, утратила свое былое значение, уступив его свидетельским показаниям.
Свидетелем мог быть всякий достигший 15-летнего возраста и неприкосновенный к разбираемому делу.
К свидетельству не допускались женщины, родственники, люди, опороченные общественной молвой и питающие к ответчику вражду.
В селениях Самурского округа свидетелями не могли быть 1) враги обвиняемого, 2)родственники убитого, к которым по каким-нибудь случаям может перейти наследство убитого, 3) люди дурного поведения, 4) люди, хоть раз, обличенные в лжесвидетельстве.
При сомнительности свидетеля требовалось, чтобы один из ближайших родственников принял присягу в истинности показаний свидетеля. В случае отказа родственника принять присягу свидетель считался не благонадежным и отводился от участия в разбирательстве дела.
Свидетельские показания принимались за доказательство, если свидетель был очевидцем факта или узнал о факте от самого ответчика.
Определенные условия предъявлялись и присяжникам. При очистительной присяге по воровству ответчик должен бал выставить 4-х соприсяжников из близких родственников. Из них двух человек выбирал истец и двух ответчик.
В делах о поджогах требовалась присяга двадцати родственников, из которых десять выбирались истцом и десять ответчиком.
Общими характерными чертами института присяжничества являются следующие.
1. Присяга и соприсяжничество у горских народов ко времени присоединения Дагестана к России постепенно вытеснялись другими доказательствами, в первую очередь свидетельскими показаниями. Однако свидетели принимали присягу в правдивости своих показаний.
2. В число соприсяжников включались родственники с материнской стороны.
В некоторых обществах горного Дагестана соприсяжниками могли быть и посторонние лица, назначаемые одним из участников (истцом или ответчиком) судебного разбирательства, сельским судом и иногда по жребию.
Эти изменения свидетельствуют о коренном преобразовании института присяжничества: в период господства патриархаль-рородового строя к соприсяжничеству допускались только ближайшие агнаты, т.е. родственники со стороны отца.
3. Участившиеся случаи ложных клятв именем бога вызвали назначение по адату определенного наказания за лжеприсягу.
4. В соприсяжники и свидетели в отдельных местностях допускались и женщины, что также противоречит основным принципам присяжничества в период господства патриархально-родового строя.
Различные социальное и имущественное положение лица являлось критерием, определяющим доказательственное значение присяги и свидетельства. Наибольшее доверие оказывалось присяге и свидетельским показаниям лиц, принадлежащих к социальной верхушке, и совершенно не допускались ни в качестве соприсяжников кулы и каравашки.
Имелась также возможность отвести нежелательного свидетеля, объявив его опороченным общественной молвой и т.д.
5. С распадом больших семей на малые индивидуальные семьи присяга родственников основывалась не на знании действительных фактов, а имела лишь характер ругательства, что значительно поколебало значение присяги как доказательства.
Значение присяги уменьшалось параллельно с процессом индивидуализации ответственности; за действия виновного своим имуществом отвечали не все родственники, а лишь ближайшие наследники – члены малой индивидуальной семьи.
С уменьшением роли присяги возрастало значение свидетельских показаний, однако в обычном праве горцев не выработалось отчетливой грани между присяжниками и свидетелями, так как, наряду с показаниями об известных ему фактах, свидетель принимал присягу в правдивости своих сообщений. Кроме того, вместе со свидетелем в процессе принимали участие присяжники, от которых зависело признание свидетельских показаний достоверными.
