В один из погожих осенних дней, Кябюш Юсуп, молодой человек около 20 лет, кормилец и признанный глава семьи, навьючил на лошадь два мешка заготовленной на зиму таркаманской отборной пшеницы и в сопровождении матери и младшего брата по имени Закарья отправился на мельницу в Сулерчи. Выбрали одну из мельниц, которая оказалась свободной. Юсуп насыпал пшеницу в подвешенные над жерновами вместилища для зерна в форме опрокинутых пирамид, выдолбленных из стволов толстого дерева. Запустил обе пары жерновов, отладил подачу зерна и качество помола. На склоне, заросшем кустарником, недалеко от мельницы собрал большую охапку хвороста и принес на мельницу:
- Сейчас ночи прохладные – сказал он. - Это вам, чтобы ночью смогли разжечь костер и греться. Если соберешь в окрестностях мельницы сухих коровьих «лепешек» и конского навоза – обратился он к брату, - то вам на всю ночь хватит с лихвой!
Осень выдалась засушливая и река порядком обмелела. Жернова вращались медленнее обычного. Приблизительно прикинув, сколько времени потребуется для помола обоих мешков, Юсуп отправился верхом домой, пожелав матери и братику успешного помола.
Когда наступил вечер, закрыли входную дверь на засов. Разожгли костер в одном из углов помещения, где на потолке находилось отверстия для выхода дыма. На каменной плите Пирдаз замесила из новой муки немного теста, добавив щепотку захваченной из дома соли. Когда накопилось достаточное количество горячей золы и угольев, разгребла их, положила на них вылепленную из теста лепешку, несколько раз заостренной палочкой проткнула верхний слой лепешки, сверху присыпала тоже горячей золой, и над слоем золы разожгла костер. Спустя примерно полчаса снова разгребла золу, вынула лепешку, перевернув снова закопала, и подбавила хворосту в огонь. Спустя еще минут двадцать выкопала уже готовую лепешку, сдула с нее золу, обтерла тряпочкой и отставила немного остыть.
Так пекут в Кубачах так называемый «хамкlа тlулутl» (горячий хлеб) без дрожжей и его лучше есть тепленьким. Мать с сыном поужинали теплым хлебом с овечьим сыром.
От однообразного журчания воды, шума жерновов и стука колотушек клонило ко сну. Вскоре Закарья полулежа на подостланном на полу пустом мешке, и облокотившись на полный мешок зерна крепко заснул. Пирдаз же сидя на камне возле очага при тусклом свете чираха клевала носом. Спать она не могла, потому что необходимо было следить за работой жерновов, вовремя подсыпать зерно в деревянный короб для помола, отгребать муку от жерновов в ямах – мукоприемниках и пересыпать из указанных ям муку в мешок.
Глубокой ночью, когда Пирдаз задремала, внезапно наступила тишина. Спросонья никак не могла сообразить - что случилось. Когда окончательно проснулась, до нее дошло, что жернова перестали крутиться. Она растолкала сына:
- Закарья, уртахъ, просыпайся! Надо подняться наверх и посмотреть, почему мельница остановилась.
Она взяла чирах и, освещая тропинку, в сопровождении подростка поднялась наверх. Доска, закрывающая проем в канаве была выдернута и валялась рядом, а вода свободно ниспадала в основное русло реки, минуя мельницу.
Передав в руки сына светильник, она вставила доску на место и направила поток в наклонные желоби, по которым вода поступала на водяные колеса, вращающие жернова. Немного постояв, оба спустились в помещение мельницы и обнаружили, что мешок пшеницы бесследно исчез.
Когда в обусловленное время Юсуп приехал на мельницу обнаружил плачущую мать. Она была в шоке оттого, что воры так легко ее обманули.
Поразмыслив, Юсуп отправился в аул. Он решил рассказать о случившемся старшине.
Старшина аула принял Юсупа хорошо, выслушал внимательно о происшествии. Озабоченно сказал:
- Да-а! Подобного у нас давно не случалось! И, вообще, людей способных на такую подлость, насколько я знаю, в нашем ауле нет. Кстати, у нас послезавтра в четыре часа дня должен состояться сельский сход. Если хочешь, приезжай и ты, посоветуемся с народом.
Так, они вернулись домой с одним мешком муки.

ll
В намеченный день, свою белую лошадь, которой Юсуп очень гордился, почистил с помощью щетки, расчесал гриву, накормил ячменем. У богатого двоюродного брата Гаджимагамеда одолжил седло для верховой езды, бурку в белом чехле и черкеску с башлыком из кубачинского сукна. На голову надел каракулевую шапку, на ноги – блестящие хромовые сапоги. Подпоясался наборным серебряным поясом с кинжалом собственной работы (кстати, изготовленными для продажи). Верхом на белом коне, с башлыком за плечами, притороченной сзади седла буркой в белом чехле – Юсуп выглядел не как бедняк, который с великим трудом пытается выкарабкаться из нищеты, каким был на самом деле, а вполне обеспеченным молодым человеком.
Аул Сулерчи располагался в долине, в основном, на левом северном берегу речки. Еще подъезжая к аулу, он заметил, что люди собираются около утрамбованной круглой площадки – тока. Молотьба закончилась, и площадка была уже свободна от снопов и скирд. На самой площадке стоял стол, за которым сидели несколько мужчин, в том числе старшина аула. Сельчане же располагались полукругом и на открытых верандах и плоских крышах прилегающих домов. Отдельно стояли и сидели на земле мужчины зрелого возраста, отдельно – женщины. С правой стороны выделялась большая группа оживленно и громко переговаривающихся между собой молодых людей.
Юсуп подъехал, поклонился и, не сходя с коня, поприветствовал собравшихся:
- Ассала муалайкум, Сулерчинцы! В добрый час!
- Ваалайкум ассалам! И тебе доброго пути и успехов!
Старшина встал, оглядел собравшихся сельчан. Наступила тишина.
- Уважаемые сельчане! Я вас собрал, потому что возникла необходимость обсудить с вами несколько важных вопросов! Однако на днях произошло возмутительное событие, которая наводит тень на весь наш аул! Короче говоря, выманив, ночью, из мельницы мать и братишку этого молодого человека, - он показал рукой на Юсупа, - какие-то негодяи украли мешок пшеницы!
Наступила давящая тишина, нарушаемая слабым шумом горной обмелевшей речки, протекающей примерно в пятидесяти шагах от тока. Затем началось всеобщее возбуждение и гул:
- Не может быть!
- Эта клевета на всех Сулерчинцев!
- Как он смеет!
Юсуп поднял руку, призывая к тишине. Он хотел сказать, что к сулерчинцам он, как и все его односельчане, испытывает глубокое уважение. Единственное, он хотел спросить совета, как найти преступников.
Его никто не слушал. Раздались выкрики:
- Что его слушать! Надо стащить с лошади и побить его!
- Бей его!
Несколько молодых людей окружили его и с разных сторон набросились, пытаясь стащить с коня. Одного нападающего Юсуп успел огреть плетью, но тут его конь встрепенулся, громко заржал и больно ударил одного из нападавших верхними зубами по плечу, а другого лягнул задней ногой так, что тот свалился с ног и отполз, держась за голень.
- Вах! Что за зверь? – и нападавшие отпрянули назад.
Воспользовавшись замешательством, Юсуп развернул коня, и поскакал прочь от гнавшихся за ним молодых людей.
Отъехав немного и увидев, что за ним уже никто не гонится, Юсуп похлопал коня по шее, похвалил: «спасибо тебе за выручку»…

lll

Прошло несколько лет. Глубокой осенью Мухтар, захватив изготовленные им с сыновьями за лето женские украшения из томпака, мельхиора и серебра, верхом отправился в селение Ираки, на заготовку на зиму зерна, для его большого семейства. Приехав к вечеру, он прямиком отправился к своему кунаку, который принял его радушно.
Как водится в даргинских аулах, после окончания уборочных работ для жителей, в основном хлеборобов и животноводов, наступает время относительного отдыха, когда вечерами мужики собираются по очереди в разных домах на «огонек», делятся новостями, обсуждают возникшие проблемы, рассказывают о разных забавных случаях в жизни или просто рассказывают веселые байки.
На этот раз, услышав, что к одному из сельчан приехал кунак из Кубачи, решили собраться у него. Светильник не зажигали с целью экономии дефицитного керосина. При тусклом свете от горящего костра в очаге, завернувшись в овчинные тулупы и шубы, полулежа, уютно устроились прямо на глиняном полу, покрытом шерстяным паласом.
Особых новостей Мухтар не привез. Окончание гражданской войны, появление твердой валюты, НЭП – создали благоприятные условия для кубачинцев и некоторые этим воспользовались: открыли в ауле бакалейные магазины, а те, которые проживали в городах, – частные ювелирные мастерские. Иракинцев больше интересовал вопрос о земле, ибо многие из них обрабатывали небольшие клочки горных террас или арендовали землю у владельцев.
Дальше разговор постепенно перешел к байкам, происшествиям, которые случались лично с присутствующими или их знакомыми. Уже глубокой ночью, когда подумывали о том, чтобы расходится по домам, из дальнего угла комнаты заговорил один из присутствующих.
«Я до сих пор никому об этом не рассказывал. Ладно, расскажу, что со мной несколько лет тому назад случилось.
Как то осенью, после завершения полевых работ мы вдвоем с Н. сидели у меня дома и скучали.
- Что мы тут сидим и бездельничаем? – сказал Н,- пойдем лучше прогуляемся, может что-нибудь и подцепим?
Без особых надежд на удачу, мы прямиком отправились в Сулерчинскую долину, к мельницам. Их там, кажется больше десятка. Уже поздно ночью добрались до самой нижней по течению мельницы, но там никого не оказалось. Двигаясь вверх по течению реки, наткнулись на работающую мельницу. Взобравшись наверх, отвели воду в расчете на то, что люди выскочат, чтобы разобраться, почему остановилась мельница. Мы подождали, укрывшись за камнями некоторое время, но никто не вышел. Мы остановили еще три мельницы, но уловка не удалась. Так прошли уже спящий аул. Наконец, дошли до еще одной работающей мельницы. Тихо подошли и через небольшое квадратное смотровое окошко заглянули внутрь.
При тусклом свете коптилки увидели закутанную в шерстяной плед женщину, которая сидела возле тлеющего очага и клевала носом. Поодаль прямо на полу, облокотившись на полный мешок, спал, судя по смутным очертаниям в полумраке, подросток.
Пока я наблюдал в окошечко за женщиной, мой друг поднялся наверх, вынув запруду, отвел воду и спрятался в темноте. Как только остановились жернова, и стало тихо, женщина встрепенулась, протерев глаза, посмотрела на жернова, быстро встала и растолкала подростка. Через мгновение, в сопровождении мальчика, женщина вышла с чирахом в руке из помещения, быстро обогнула мельницу и поднялась наверх. Воспользовавшись этим, я быстро вынес полный мешок и, как говорится, был таков.
К рассвету возвратились в свой аул. Когда развязали мешок, там оказалась таркаманская пшеница высшего сорта. Вот так, улыбнулась нам удача».
Все это время Мухтар молча слушал рассказчика. Когда тот закончил свой рассказ, он громко спросил:
- Кто говорил?
- Я! – ответил рассказчик.
- Можно мне посмотреть на него? – спросил Мухтар хозяина.
Хозяин зажег чирах и осветил комнату.
- Все слышали? – обратился Мухтар к присутствующим. – Он только что признался в том, что украл у меня мешок таркаманской пшеницы: на мельнице были моя жена и один из моих сыновей!
- Слышали, конечно! – ответили гости в разнобой.
- Правда ли, что за мешок твердой пшеницы дают два мешка нашей, мугинской?
- Правда! - ответили все чуть не хором.
Тогда Мухтар, посмотрев ему в глаза, обратился к незадачливому рассказчику:
- Значит, ты должен мне два мешка местной пшеницы!
Все присутствующие согласились с этим:
- Все справедливо!
Утром чуть свет к дому кунака были доставлены два мешка пшеницы, и Мухтару оставалось только навьючить их на лошадь и отправиться домой с отличным настроением.