До недавнего времени в Кубачах все крыши были плоские. Часто крыша нижнего дома служила в качестве дворика для дома, расположенного выше по склону. На этой почве нередко возникали словесные перепалки, которые ни к чему не вели, и все оставалось как прежде.
В середине аула проживала большая семья Нинабаевых. Отец пяти детей Али работал председателем колхоза. Коренастый, небольшого роста, рябой от перенесенной в детстве оспы, Али был отличным семьянином и безумно любил своих детей: трех сыновей и двух дочерей. Но, человек по природе суровый, внешне не показывал свою любовь. Как было принято в описываемый период (вторая половина тридцатых годов), всегда он ходил с кобурой на боку, впрочем, как и все аульские «хакимы».
Немного сбоку выше по склону располагался дом, где жила одинокая вдова, сварливая пожилая женщина Чях Марьян. Рассказывали, что ее единственный сын Гаджиали является главарем банды и очень редко появлялся в ауле.
Чях Марьян держала большое количество кур, во главе с красивым петухом. Всю эту куриную «ораву» кормила на крыше соседа. Высовывала голову из окна, несколько раз выкрикивала позывные «Чиб! Чиб! Чиб!» и ее куры сбегались в определенное место на крыше соседа, а Марьян бросала туда корм. Куры же, наряду с кормом, склевывали и землю и, спустя какое-то время, на крыше образовывалось углубление, где застаивалась дождевая вода, которая проникала через толщу земляного покрытия и начинала капать с потолка. Приходилось периодически привозить из определенных мест (не всякая земля годится для этих целей) землю, поднимать ее на крышу, засыпать едва заметное углубление и утрамбовывать специальным каменным катком.
Жена Али, тоже Марьян, часто возмущалась и устраивала словесные стычки с соседкой. Сам Али не вмешивался в женские ссоры. Считал это не солидным.
Однажды, жена в очередной раз пожаловалась на соседку:
- Когда это кончится? – сказала она, - сделай что-нибудь!
На закате дня, когда Али изрядно выпивший возвращался домой, возле ворот своего дома встретился лицом к лицу с Чях Марьян.
- Здравствуй, соседка! – улыбнувшись, поздоровался Али.
Марьян же, буркнув что-то нечленораздельное, попыталась его обойти.
- Подожди, Марьян, я хочу по-доброму поговорить с тобой о твоих курах и моей крыше. Когда ты перестанешь кормить их на моей крыше? Ведь нам приходится по нескольку раз в год привозить землю, засыпать и утрамбовывать крышу.
- Не надорвешься!- сказала она, с искаженным лицом.
- Ведь нехорошо делать людям зло! Бог накажет. А вдруг подохнут все твои куры?
- Пусть лучше подохнут твои дети! – выпалила Марьян.
Благодушное настроение Али мгновенно улетучилось. Кровь бросилось в голову.
- Убью-ю-ю, харабат! – сказал он, непомня себя, выхватил револьвер и наставил на Марьян, держа палец на спусковом крючке.
Но беды не случилось. Виною тому была молодая соседка,женщина, небольшого роста. Внезапно она появилась перед Али и почти уперлась лбом в дуло револьвера.
- Али, уртахъ, успокойся! Отдай мне пушку – тихо прошептала она и мягко взялась за дуло.
Увидев перед дулом свою соседку Патимат, жену Кябюш Юсупа, мать троих детей, Али мгновенно протрезвел. Он беспрекословно отпустил оружие, круто повернулся и нырнул в ворота своего дома.
Патимат быстро укрыла револьвер под покрывало (каз), поспешно вернулась домой и спрятала его в чулане.
Вечером Юсуп вернулся с работы. После ужина, обращаясь к жене, он спросил:
- Аюссе! Я слышал, что у нас по соседству был какой-то скандал. Что случилось?
Патимат кратко рассказала о случившемся.
- Я хотела сбегать буквально на минутку к Маме. Когда обогнула угол соседского дома, вплотную наткнулась на Али, который вынимал оружие из кобуры, собираясь убить Чях Марьян. Видя, что может случиться непоправимое, бросилась и встала перед Али. Он как-то растерялся, без сопротивления отдал мне оружие и поспешно ушел. Я же принесла револьвер домой и спрятала в чулане.
- Ану-ка, принеси его ко мне!
Патимат принесла, держа как-то по-женски за ствол, револьвер и подала мужу.
Юсуп осмотрел револьвер, и кровь бросилось ему в лицо:
- Курок-то взведен! – сказал он. – Еще мгновение и тебя бы не стало. Есть все-таки Бог. Я, оказывается, чуть не стал вдовцом, с тремя малолетними детьми на руках!
- Я об этом не успела подумать – сказала она. – Я подумала о семье Али: пятеро детей, жена и старая мать. Насколько я знаю, за убийство дают десять лет тюрьмы или расстрел. Да и Чях Марьян, какая бы она не была злая, убивать ее не следует.
Юсуп привычным движением поставил револьвер на предохранитель, высыпал из полного барабана патроны, завернул их в тряпочку и, встав на табуретку, засунул в промежуток между бревном и досками на потолке. Затем, несколько раз спустил курок, целясь в кучу золы в очаге, и протянул жене:
- На, спрячь! – сказал он.
На следующий вечер к Юсупу постучался Али:
- Юсуп, вы дома?
- Да, дома, Али, заходи! – Он отставил работу и вышел навстречу гостю на веранду.
Пригласил соседа в каминную комнату. Когда сели на подушки, подогнув ноги по-турецки, Али достал бутылку водки и вопросительно посмотрел на хозяйку.
Патимат быстро собрала закуску, вынесла стопочку.
По существовавшему издревле обычаю, первым выпивает хозяин бутылки.
Али привычным ударом о низ бутылки вышиб пробку и наполнил стопку.
- Валлах, Юсуп, не поверишь, когда увидел перед дулом лицо твоей жены, я не мог сообразить: откуда она взялась. Мне даже показалось, что всевышний послал мне ангела: «не делай этого!». Когда же она с улыбкой протянула руку и взялась за ствол, прошептала «успокойся, Али, отдай мне пушку», я пришел в себя, мгновенно протрезвел. Я благодарен твоей жене, за то, что отвела от меня большую беду. Благодарю Бога за то, что не дал спустить курок. С ужасом думаю, что эти дети (он показал на играющих детей) могли осиротеть, а ты, дорогой Юсуп, овдоветь в такие молодые еще годы. Я выпью за здоровье и благополучие вашей семьи!
Залпом опрокинув стопочку, наполнил его и подал Юсупу. Взял из тарелки кусочки брынзы и лепешки и, не спеша, стал закусывать.
- За благополучие твоей семьи, Али, - сказал Юсуп. Я слышал, что Чях Марьян ищет человека, который мог бы написать заявление в суд. Желаю, Али, благополучно выбраться из очень сложного положения!
Тем временем, Патимат вынесла револьвер и, также держа за ствол, протянула Али. Али встал, не глядя засунул его в карман галифе и распрощался, пожелав спокойной ночи.
Дальнейшие недели прошли в попытках примириться с соседкой. Кого бы не посылал Али к Марьян, та категорически отвергала какие-либо попытки примирения.
Спустя некоторое время из Уркараха пришла повестка к следователю. Патимат тоже пришлось поехать с грудным ребенком на руках в райцентр в качестве свидетеля. Следователю сказала, что она оказалась свидетельницей словесной дуэли. «Никакого оружия в руках Али я не видела, угроз с его стороны не слышала».
Суд несколько раз откладывался. Но спустя больше года, на заседании народного суда в с. Урари, куда тоже пришлось ехать Патимат (на этот раз Юсупу пришлось сопровождать жену с ребенком), с Али были сняты все обвинения.
